Айлин обреченно кивнула.

– И магистр Волански что-то предсказал?!

Айлин вспомнила многозначительное: «Будет весело», – и задумалась, можно ли считать это предсказанием? Кажется, если кому-то на Совете и было весело, так только самому магистру Волански. Хотя он ведь и не уточнял – кому!

Она еще сильнее выпрямилась, жалея, что не может стать невидимкой, и Эддерли все понял по ее лицу, потому что расплылся в хищной радостной улыбке.

– Ладно, Ревенгар, мы с тобой после поговорим! Завтра не опаздывай, преподаватели этого не любят. Твой куратор – сам лорд Бастельеро, с ума сойти! Избранный Претемной Госпожи, мэтр-командор главнокомандующий! Девять из десяти наших адептов с тобой бы поменялись! Хотя знаешь… – Он явно задумался и добавил: – Пожалуй, не девять из десяти, а всего пять. Остальные бы испугались! Ну, мне пора. Добр-рого вечер-ра, милые девы, – огромным котом мурлыкнул он в сторону старших адепток и исчез за дверью, только взметнулись длинные полы щегольской мантии с разрезами.

Айлин сначала почувствовала, а потом и увидела устремленные на нее взгляды. В комнате воцарилась мертвая тишина.

– Иоланда, милочка, нам, пожалуй, тоже пора! Ты же знаешь, у нас завтра первое занятие – общая лекция с разумниками. У… него! – выдохнула одна из девиц и снова так глянула на Айлин, словно та совершила какое-то страшное святотатство. Например, устроила публичное поклонение Барготу в главном столичном храме Семи Благих. Ну… или облила вишневым соком чью-то белую мантию. Это они еще лицо магистра не видели, спасибо Претемнейшей!

– Я, пожалуй, тоже схожу… в библиотеку, – выдавила соседка… то есть Иоланда и торопливо принялась убирать со стола.

На Айлин никто из троицы очень старательно больше не смотрел, и она почувствовала себя непривычно и отчего-то гадко. От девиц просто веяло страхом и брезгливостью, будто она, Айлин Ревенгар, какая-то ядовитая гадина, только и ждущая возможности укусить! Интересно, а можно ли попросить переселить ее в другую комнату, подальше от Иоланды и ее подружек?

И тут ей пришла в голову по-настоящему жуткая мысль: а вдруг теперь на нее так будут смотреть все? Она вспомнила глаза матушки, когда Артур кричал на Айлин в гостиной. Глаза, в которых стыли зеленым льдом ужас и брезгливое отвращение, будто вместо дочери леди Ревенгар увидела гадюку или крысу… Тогда Айлин убедила себя, что ей показалось, не могла матушка так на нее смотреть! Конечно, она все равно любит свою дочь, пусть даже такую неудачную. Но… В глазах невоспитанных девиц Айлин видела слабое подобие того взгляда, и когда за Иоландой и ее подругами закрылась дверь, оказалось, что одиночество – это не так уж плохо. Оставшись одной, можно забраться на кровать с ногами, обнять колени, уткнувшись в них лицом, и долго-долго говорить себе, что все будет хорошо. Так долго, что почти получится поверить в это.

* * *

Грегор вернулся к вечеру, причем такой злой и хмурый, будто Фрагана снова перешла границу. Старой, еще юношеской, привилегией являться без доклада он не пользовался, предпочитая нарушать дух этикета, а не его букву. Вот и сейчас, дождавшись, пока проводивший его камердинер выйдет, замер у двери, скрестив руки на груди и являя собой воплощенную мрачность. Черный с серебром камзол, гербовых цветов Бастельеро, но выглядящий трауром, волнистые волосы, собранные на затылке в простой короткий хвост, жесткие складки у красивого рта, испорченного вечно сжатыми губами… Из драгоценностей только дворянская цепь и два перстня, магический и родовой, по сравнению с пышно разряженными придворными – вызывающе мало! Малкольм любопытно поднял брови: интересно, что сегодня нашло на старого друга? Не то чтобы он рассчитывал, что посещение Академии поднимет Грегору настроение, но и подобного эффекта никак не ожидал.

Неужели так подействовало предложение заняться, наконец, продолжением рода? Малкольм даже почувствовал что-то вроде угрызений совести. Конечно, так открыто давить на Грегора не стоило: все Бастельеро отличаются неимоверным упрямством и сопротивляются до последнего, но…

Малкольма словно кошка царапнула за сердце когтистой лапой – вспомнилось то, что Грегор в их прошлую встречу сказал про пятнадцать лет. Нехорошо вышло. Пусть он ни в чем перед этим упрямцем не виноват, но у него самого старший сын уже всерьез заглядывается на девчонок, а младший его догоняет. И младшие принцессы недавно заговорили… А Грегор до сих пор один, однолюб клятый!

«Я же волнуюсь за тебя, болван, – с привычной грустной нежностью подумал он. – Положим, род на тебе не прервется. Твой отец, несмотря на возраст, еще вполне мог бы обзавестись ребенком, а то и двумя. И кузены у тебя имеются. Да и тридцать пять лет – это совсем не возраст для мага старой крови. Одаренные богами и в пятьдесят могут зачать здоровых детей, а потом еще успеют увидеть взрослых внуков, но сколько же можно страдать по несбыточному?»

Пауза затягивалась. Грегор сдался первым: видимо, ему было что сказать.

– По приказанию вашего величества, – скрежетнул он, – я остаюсь в столице.

«Неожиданно, – признал Малкольм. – Зная тебя, дорогой друг, я бы скорее предположил, что ты сбежишь на границу сегодня же ночью. Что же такого случилось в Академии? Отвратительно, сколько важного и интересного минует короля только потому, что происходит за высокими стенами Ордена! Но не женишься же ты, в самом деле?»

– Пока не женюсь, – так же размеренно сообщил Грегор, словно подслушав его мысли. – Дела передам Райнгартену завтра же, ему давно пора на повышение. Разумеется, если нет возражений! – изволил он вспомнить, что главнокомандующего, вообще-то, назначает король.

– Прекрасная мысль, – согласился Малкольм. – Да садись ты, вздумал церемониться! Вина или приказать подать ужин? Ну и что заставило тебя остаться?

– Благодарю, не голоден. Мне навязали кураторство, – процедил Грегор, послушно присаживаясь в кресло напротив и движением головы отказываясь от стоящего на столе кубка, за которым потянулся Малкольм. – Факультативный курс по боевой некромантии! Дюжина бестолковых адептов, и это не считая смеси сумасшедшего дома и борделя среди моих драгоценных коллег! Только представь: грядущие выборы нового зеленого магистра, крысы в Архивах, а в Совете – истеричная алхимичка и разумник-простолюдин, и все, даже Архимаг, делают вид, что дела идут как надо. Р-распустились! Малкольм, им не преподаватели нужны, а хорошие сержанты, не меньше дюжины.

– Хорошо, – согласился Малкольм, изо всех сил стараясь не рассмеяться – ну кто бы сомневался, что Бастельеро и в стенах Академии останется верен себе и армейскому уставу. – Я поговорю с Архимагом. Дела Ордена меня, конечно, не касаются, но наверняка сейчас попросится в отставку немало офицеров с магическим даром. Нужны же в вашу Академию берейторы, преподаватели фехтования и прочего этакого? Чем платить им пенсию, предложу жалованье в дополнение к тому, что даст Орден. Что-то еще?

Угадал. Грегор нахмурился еще сильнее, глубоко вздохнул и постучал по столу пальцами, отбив начальные такты марша.

– Нужно ограничить использование порталов. Поставить на учет все, включая частные, контролировать каждую активацию и использовать порталы только в крайнем случае, самом крайнем, когда речь идет о спасении жизни или прямых интересах государства, ты понимаешь меня?